Как при построении Вавилонской башни все тогдашнее человечество соединилось против Бога, так снова оно (человечество), сосредоточенное в одной руке (антихристовой), еще раз соединится некогда против Бога.

Мир не удовольствуется одним преследованием и угнетением Церкви. Он проникнет и заразит ее (Церковь) своим нечестивым антихристианским духом.

Ни мало не признавая учения Христова, хотя по внешности и выдавая себя за христианина, он (лжепророк – примеч. ред.) тем не менее действует во имя Христа; отсюда сила его, и отсюда же такая опасность, что он может увлечь даже избранных; лжепророки суть в то же время лжехристы (см.: Мф. 24, 24).

Мудрость его вполне антихристианская, но она выдает себя за наилучшее, за самое годное пособие для христианства по потребностям времени; она хочет привести христианство к разумной формуле, сделать его христианством более истинным, более чистым, более легким, более удобосовместимым с наклонностями человека, отвергая все подвиги благочестия и считая оные превышающими силы человеческия.

Для большинства людей восстание лжепророка в начале начнется нечувствительно, особенно для тех, которые живут жизнию животною. Многие точно также не заметят его, как не замечают сначала плевелов на поле, засеянном пшеницей. Оно (восстание) будет иметь окраску христианскую, будет выдавать себя за истинное христианство, но, усилившись и проникши в массы народа, сбросит с себя покрывавшую его маску и кончит изменою, отречением, преследованием и ниспровержением догматов христианской веры. Этот лжепророк есть чистое животное: вся мудрость его вполне естественная, земная, антихристианская, бесовская (см.: Иак. 3, 15). Он говорит: формы, обряды церкви и догматы веры суть вещи второстепенные, не имеющие никакого отношения к духу, дух – вот что важно. Но под этим предлогом лжепророк обрезывает в христианстве все, что не принадлежит миру, все, что есть сверхъестественного в истории спасения, в пособиях веры, в славных ее обетованиях, словом – все существенное.

Если безбожие мира сделает еще сколько-нибудь успехов, то Церковь снова окажется в своем первоначальном состоянии: христиане в небольшом числе будут, по-видимому, свободны, но и совершенно беззащитны; а вражда, которую они встретят повсюду, будет даже утонченнее, чем в первые три века. Мир за счастие себе поставит отмстить, наконец, за себя христианству, столь долго задерживавшему его в развитии и стеснявшему различными способами (см.: Апок. 11, 10).

<...> Церковь падшая и мир падший, ложное христианство и антихристианство – таковы два явления, которыми оканчивается история греха. Но в чем же будет состоять это последнее великое восстание – в искажении ли Евангелия или в открытой брани против Евангелия?

Ответ наш такой: последнее восстание будет состоять в соединении ложного христианства с антихристианством. История христианских веков окончится состоянием глубокой и полной лжи и неверия; в действительности народы уже отпадут от Евангелия; но Церковь успеет еще сохранить над ними внешнюю власть и силу безсильную.

О последних событиях, имеющих
совершиться в конце мира.
Козельской Введенской Пустыни,
изд. 4, 1917. С. 27, 32, 35–37, 39, 43–44.