04.10.2010
О СОВЕСТИ: сщмч. Сергий (Мечев)
Сегодня многие взывают к совести человеческой. Взывают верующие, видящие беззакония некоторых иерархов: "да есть ли у них совесть?!" Плачут родители о непутевых детях. Дети о неверующих родителях.
Но что же такое совесть? Ответ на это дает священномученик Сергий (Мечев).
Когда мы в нашей обыденной жизни говорим, что совесть наша нас обличает, что она не позволяет нам делать того или другого или, наоборот, что совесть у нас молчит, мы придаем « совести » какое-то особенное значение. Также и в христианском пути совесть занимает исключительное место. Что же такое совесть с точки зрения святых отцов ? Святые отцы называют совесть естественным законом, вложенным Богом в сердце человека при творении: «Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон ... Последуя сему закону, то есть совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу».
Так было во время райского пребывания человека с Богом. Лишь только, когда повредился, затмился закон, напечатленный в сердце человека, возникла нужда в Священном Писании. Это было при Моисее, когда среди народа Божия распространилось нечестие, оскудела вера. «Но когда люди чрез грехопадение зарыли и попрали ее (совесть), тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть), засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей».
Так же в Новом Завете. Вначале ученики Христовы не имели писаного закона и только под конец своей жизни писали Евангелие и послания. Некоторые же из христиан узнали Закон Божий не только не из Священного Писания, но даже и не из устного предания. Сам Господь в сердце их, в совести их открыл им Благую Весть. Так было с апостолом Павлом, который никогда не видел Господа на земле, не слышал проповеди Его непосредственных учеников и апостолов почти до конца своей жизни, но, еще будучи фарисеем, неуклонно исполнял все веления своей совести , и потому Господь открылся ему. Так же и о Марии Египетской мы знаем, что она знала Закон Божий, не имея никаких книг.
Дело Христово состояло в том, что Он восстановил в человеке совесть , возжег искру, попранную и зарытую. Совесть связана в нас непосредственно с образом Божиим, и как он в нас растлился и нуждался в восстановлении, так и совесть . Христос пришел на землю для того, как учит Церковь, чтобы восставить образ падшего праотца и вместе с тем восстановить, возжечь в нас искру совести.
Такое учение о совести находим мы у всех святых отцов , и наш святитель Тихон Задонский пишет в своем слове «О совести »: «Бог, созидая человека, насадил в душе его совесть, дабы тою аки правилом управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся. Совесть не иное что, как закон естественный или природный; почему и с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть». И если мы о том стараемся, постепенно восстановляется и очищается в нас этот закон, написанный «не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца плотяных», все более приближаясь к писаному Закону Божию. Оба эти закона в идеале одно и то же." Именно потому-то апостолу Павлу и Марии Египетской не нужно было чтение Священного Писания.
Естественный закон восстанавливается в христианах при Крещении вместе с образом Божиим, и, если только человек прилагает к тому старание, он в продолжение жизни все более очищается и просветляется вместе с подобием Божиим. Блаженный Диадох сравнивает образ Божий с рисунком, на который мы накладываем краски в течение нашей жизни, все более приближаясь и уподобляясь Богу.
Но закон естественный есть и у неверующих, и у язычников, но в них он в таком же положении, как и образ Божий, то есть растлился и пал. Тем не менее, если они все-таки следуют своей совести, хотя бы то и искаженной и оскверненной, но все же вложенной как Закон Божий в их сердца, она ведет их к Богу, Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2, 14-15), говорит апостол Павел.
Для христианина же, в котором чрез Крещение восстанавливается образ Божий и очищается совесть, последняя связывается еще с Ангелом Хранителем. И Иоанн Лествичник так говорит о совести: «Совесть есть слово и обличение Ангела Хранителя, данного нам при Крещении»4. Мы-то, люди, опять можем образ Божий в себе затмить, но у нас есть Ангел Хранитель, и наша совесть - его слово. «Совесть есть естественная книга (велений Божиих): деятельно читающий оную получает опыты Божественного заступления», - говорит Марк Подвижник. Вот Ангел Хранитель и дает нам возможность деятельно читать книгу естественного закона.
Можем ли мы доверять нашей совести, можем ли руководствоваться в жизни велениями этого голоса, который то оправдывает, то обвиняет нас? Да. «У нас есть достаточное руководство - совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи», - отвечает Иоанн Златоуст. Если желаешь всегда иметь душеспасительное руководство, внимай своей совести и неотложно исполняй, что она будет внушать тебе. Иоанн Златоуст указывает нам, что если бы мы, христиане, внимательно относились к своей совести теперь, после Крещения, имея при этом и Ангела Хранителя, мы всегда могли бы знать волю Божию, как это было у первых людей до грехопадения. В нашей воле повиноваться совести или попирать ее и пренебрегать ею.
Мы должны постоянно помнить, что в нас живет совесть, что надо стремиться к тому, чтобы огонь этот не потух, как искра под пеплом, но постоянно разгорался. «Ныне же в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда наша совесть говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим и когда она говорит нам, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за занавесью, начинает показывать нам вещи темней. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас.
Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее». Если совесть наша молчит или «показывает вещи темней», это не значит, что плоха самая совесть, вложенная в нас Богом. Это свидетельствует о том, что мы сами, имея сначала очищенную совесть, не радели о ее чистоте и жизнеспособности. Иначе можно было бы сказать, что в нас нет Божественной искры, что и образ Божий несовершен, что в Самом Боге нет совершенства. Мы знаем и из нашего собственного опыта, и из мировой литературы, что каждый из нас перед тем как совершить грех, преступление, слышит удерживающий его голос совести, хотя и слабый, робкий, но все же говорящий, но мы сами отвергаем его, не видим и не хотим видеть света.
Очень ярко говорит об этом Тихон Задонский: «Тако Бог в совести человеку глаголет и вопиет ему, когда хощет зло соделать: возвратися, человече! не туда, идешь ты. Уклонися от зла (Пс. 33, 15). Христианине! Хощеши ли ты отмстить, повредить или, что горше того, убить ближнего твоего? Бог в след тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли блуд сотворить и осквернить тело свое? Бог вопиет тебе: человече, воротись! Хощеши ли украсть, похитить и отнять у ближнего твоего добро? Бог гремит в совести твоей: человече, возвратись! Хощеши ли ближнего твоего прельстить и обмануть? Бог тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли оклеветать, осудить, обругать и опорочить брата твоего? Бог отвращает тебе от того и глаголет: человече, воротись ... А что в совести тебе говорит, то и в слове Своем святом говорит. Совесть непогрешительная и слово Божие суть согласны. Что совесть говорит, тое и слово Божие; от чего совесть удерживает и отвращает, от того и Божие слово; за что совесть обличает, за тое и Божие слово ... и за что совесть похваляет, за тое и Божие слово ... Сего ради когда совесть нас от чего отвращает и удерживает: се есть глас Божий, вопиющий внутрь нас, отвращающий и удерживающий нас от зла». Нам эта картина так знакома! Всякий, кто внимательно относится к своей совести , кто хоть иногда заглядывает в свою душу, подтвердит эти слова святого отца .
Но Нил Синайский говорит, что может быть в душе и иной голос, который говорит нам, что все обстоит благополучно, что ничего не случится с нами, если мы сделаем то и то, который заставляет совесть умолкать, и святой советует.- «Свидетельницу дел твоих - совесть свою - не отсылай к помыслу, презирающему падение и сладкоречиво о нем говорящему».
Наше величайшее счастье, но вместе с тем и несчастье, состоит в том, что мы в себе самих имеем свидетеля и обличителя наших дел и обличителя «постоянного, но не непрерывного», как говорит Иоанн Златоуст, то есть она не мучает нас в каждую минуту нашей жизни, так как мы не снесли бы этого, но ее обличение то и дело вспыхивает в нас, не давая нам уснуть. Иоанн Златоуст утверждает, что совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь и, хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно по совершении. Итак, совесть есть, во-первых, свидетель не безмолвный и, во-вторых, обличитель, но не непрерывный. В этом, как я сказал, наше счастье и несчастье. Непрерывное обличение нас убило бы, мы не смогли бы начать иной жизни - чистой и святой. А наше несчастье заключается в том, что, пока слышим обличение совести, мы еще хотим что-то сделать, а едва оно кончится - к деланию охладеваем. А нам следует пребывать до конца бдительными. Внимание к своей совести должно быть для христианина! основным деланием.
Мы имеем совесть - свидетеля не безмолвного и обличителя постоянного, но не непрерывного, имеем и укорение, и отраду, имеем все, чтобы встать от бездны греховной и бдительно идти вперед правым путем. Мы постоянно должны прислушиваться, не перестала ли нас обличать совесть, и если да, искать причину этого, помня, что «тех только одних не обличает совесть, которые или достигли верха добродетели, или ниспали в самую глубь зла». «Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас не ради чистоты нашей, но как бы утомившись».
И если мы имеем в себе этого свидетеля и обличителя, мы должны идти к нему на послушание, прислушиваться к его велениям и не отсылать его к помыслу, «презирающему наше падение и сладкоречиво о нем говорящему». Оптинский старец отец Иосиф говорил: «Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная, что надо идти на послушание, сейчас встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь, несколько дней подряд говоря: «полежу еще немножко», то в конце концов просыпаться от его звонка не будешь». Всякий знает это в отношении к будильнику, в отношении же к совести мы это как будто и знаем, но не обращаем на это внимания.
Кроме того, что совесть является нашим обличителем, она в то же время и судия наш неусыпный и неподкупный, как говорит Иоанн Златоуст: «Нет, подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестию смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его». В этом отношении совесть находится в исключительном положении, ибо ведь никто так не знает наших грехов, никто не может следить за нами постоянно, как она, а в то же время мы имеем в себе самих такого блюстителя. В этом отношении совесть есть нечто неоцененное для нашего спасения, она есть некая Божественная искра, без которой не могли бы мы спастись. Совесть - наш судья не только теперь, она и на Страшном суде будет нам первым и самым страшным судиею. Именно потому-то и будет страшен этот суд, что нельзя будет уже оправдаться, нельзя будет сказать, что обвинитель неправ.
Беседа первая
Но что же такое совесть? Ответ на это дает священномученик Сергий (Мечев).
Когда мы в нашей обыденной жизни говорим, что совесть наша нас обличает, что она не позволяет нам делать того или другого или, наоборот, что совесть у нас молчит, мы придаем « совести » какое-то особенное значение. Также и в христианском пути совесть занимает исключительное место. Что же такое совесть с точки зрения святых отцов ? Святые отцы называют совесть естественным законом, вложенным Богом в сердце человека при творении: «Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон ... Последуя сему закону, то есть совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу».
Так было во время райского пребывания человека с Богом. Лишь только, когда повредился, затмился закон, напечатленный в сердце человека, возникла нужда в Священном Писании. Это было при Моисее, когда среди народа Божия распространилось нечестие, оскудела вера. «Но когда люди чрез грехопадение зарыли и попрали ее (совесть), тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть), засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей».
Так же в Новом Завете. Вначале ученики Христовы не имели писаного закона и только под конец своей жизни писали Евангелие и послания. Некоторые же из христиан узнали Закон Божий не только не из Священного Писания, но даже и не из устного предания. Сам Господь в сердце их, в совести их открыл им Благую Весть. Так было с апостолом Павлом, который никогда не видел Господа на земле, не слышал проповеди Его непосредственных учеников и апостолов почти до конца своей жизни, но, еще будучи фарисеем, неуклонно исполнял все веления своей совести , и потому Господь открылся ему. Так же и о Марии Египетской мы знаем, что она знала Закон Божий, не имея никаких книг.
Дело Христово состояло в том, что Он восстановил в человеке совесть , возжег искру, попранную и зарытую. Совесть связана в нас непосредственно с образом Божиим, и как он в нас растлился и нуждался в восстановлении, так и совесть . Христос пришел на землю для того, как учит Церковь, чтобы восставить образ падшего праотца и вместе с тем восстановить, возжечь в нас искру совести.
Такое учение о совести находим мы у всех святых отцов , и наш святитель Тихон Задонский пишет в своем слове «О совести »: «Бог, созидая человека, насадил в душе его совесть, дабы тою аки правилом управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся. Совесть не иное что, как закон естественный или природный; почему и с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть». И если мы о том стараемся, постепенно восстановляется и очищается в нас этот закон, написанный «не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца плотяных», все более приближаясь к писаному Закону Божию. Оба эти закона в идеале одно и то же." Именно потому-то апостолу Павлу и Марии Египетской не нужно было чтение Священного Писания.
Естественный закон восстанавливается в христианах при Крещении вместе с образом Божиим, и, если только человек прилагает к тому старание, он в продолжение жизни все более очищается и просветляется вместе с подобием Божиим. Блаженный Диадох сравнивает образ Божий с рисунком, на который мы накладываем краски в течение нашей жизни, все более приближаясь и уподобляясь Богу.
Но закон естественный есть и у неверующих, и у язычников, но в них он в таком же положении, как и образ Божий, то есть растлился и пал. Тем не менее, если они все-таки следуют своей совести, хотя бы то и искаженной и оскверненной, но все же вложенной как Закон Божий в их сердца, она ведет их к Богу, Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2, 14-15), говорит апостол Павел.
Для христианина же, в котором чрез Крещение восстанавливается образ Божий и очищается совесть, последняя связывается еще с Ангелом Хранителем. И Иоанн Лествичник так говорит о совести: «Совесть есть слово и обличение Ангела Хранителя, данного нам при Крещении»4. Мы-то, люди, опять можем образ Божий в себе затмить, но у нас есть Ангел Хранитель, и наша совесть - его слово. «Совесть есть естественная книга (велений Божиих): деятельно читающий оную получает опыты Божественного заступления», - говорит Марк Подвижник. Вот Ангел Хранитель и дает нам возможность деятельно читать книгу естественного закона.
Можем ли мы доверять нашей совести, можем ли руководствоваться в жизни велениями этого голоса, который то оправдывает, то обвиняет нас? Да. «У нас есть достаточное руководство - совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи», - отвечает Иоанн Златоуст. Если желаешь всегда иметь душеспасительное руководство, внимай своей совести и неотложно исполняй, что она будет внушать тебе. Иоанн Златоуст указывает нам, что если бы мы, христиане, внимательно относились к своей совести теперь, после Крещения, имея при этом и Ангела Хранителя, мы всегда могли бы знать волю Божию, как это было у первых людей до грехопадения. В нашей воле повиноваться совести или попирать ее и пренебрегать ею.
Мы должны постоянно помнить, что в нас живет совесть, что надо стремиться к тому, чтобы огонь этот не потух, как искра под пеплом, но постоянно разгорался. «Ныне же в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда наша совесть говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим и когда она говорит нам, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за занавесью, начинает показывать нам вещи темней. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас.
Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее». Если совесть наша молчит или «показывает вещи темней», это не значит, что плоха самая совесть, вложенная в нас Богом. Это свидетельствует о том, что мы сами, имея сначала очищенную совесть, не радели о ее чистоте и жизнеспособности. Иначе можно было бы сказать, что в нас нет Божественной искры, что и образ Божий несовершен, что в Самом Боге нет совершенства. Мы знаем и из нашего собственного опыта, и из мировой литературы, что каждый из нас перед тем как совершить грех, преступление, слышит удерживающий его голос совести, хотя и слабый, робкий, но все же говорящий, но мы сами отвергаем его, не видим и не хотим видеть света.
Очень ярко говорит об этом Тихон Задонский: «Тако Бог в совести человеку глаголет и вопиет ему, когда хощет зло соделать: возвратися, человече! не туда, идешь ты. Уклонися от зла (Пс. 33, 15). Христианине! Хощеши ли ты отмстить, повредить или, что горше того, убить ближнего твоего? Бог в след тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли блуд сотворить и осквернить тело свое? Бог вопиет тебе: человече, воротись! Хощеши ли украсть, похитить и отнять у ближнего твоего добро? Бог гремит в совести твоей: человече, возвратись! Хощеши ли ближнего твоего прельстить и обмануть? Бог тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли оклеветать, осудить, обругать и опорочить брата твоего? Бог отвращает тебе от того и глаголет: человече, воротись ... А что в совести тебе говорит, то и в слове Своем святом говорит. Совесть непогрешительная и слово Божие суть согласны. Что совесть говорит, тое и слово Божие; от чего совесть удерживает и отвращает, от того и Божие слово; за что совесть обличает, за тое и Божие слово ... и за что совесть похваляет, за тое и Божие слово ... Сего ради когда совесть нас от чего отвращает и удерживает: се есть глас Божий, вопиющий внутрь нас, отвращающий и удерживающий нас от зла». Нам эта картина так знакома! Всякий, кто внимательно относится к своей совести , кто хоть иногда заглядывает в свою душу, подтвердит эти слова святого отца .
Но Нил Синайский говорит, что может быть в душе и иной голос, который говорит нам, что все обстоит благополучно, что ничего не случится с нами, если мы сделаем то и то, который заставляет совесть умолкать, и святой советует.- «Свидетельницу дел твоих - совесть свою - не отсылай к помыслу, презирающему падение и сладкоречиво о нем говорящему».
Наше величайшее счастье, но вместе с тем и несчастье, состоит в том, что мы в себе самих имеем свидетеля и обличителя наших дел и обличителя «постоянного, но не непрерывного», как говорит Иоанн Златоуст, то есть она не мучает нас в каждую минуту нашей жизни, так как мы не снесли бы этого, но ее обличение то и дело вспыхивает в нас, не давая нам уснуть. Иоанн Златоуст утверждает, что совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь и, хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно по совершении. Итак, совесть есть, во-первых, свидетель не безмолвный и, во-вторых, обличитель, но не непрерывный. В этом, как я сказал, наше счастье и несчастье. Непрерывное обличение нас убило бы, мы не смогли бы начать иной жизни - чистой и святой. А наше несчастье заключается в том, что, пока слышим обличение совести, мы еще хотим что-то сделать, а едва оно кончится - к деланию охладеваем. А нам следует пребывать до конца бдительными. Внимание к своей совести должно быть для христианина! основным деланием.
Мы имеем совесть - свидетеля не безмолвного и обличителя постоянного, но не непрерывного, имеем и укорение, и отраду, имеем все, чтобы встать от бездны греховной и бдительно идти вперед правым путем. Мы постоянно должны прислушиваться, не перестала ли нас обличать совесть, и если да, искать причину этого, помня, что «тех только одних не обличает совесть, которые или достигли верха добродетели, или ниспали в самую глубь зла». «Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас не ради чистоты нашей, но как бы утомившись».
И если мы имеем в себе этого свидетеля и обличителя, мы должны идти к нему на послушание, прислушиваться к его велениям и не отсылать его к помыслу, «презирающему наше падение и сладкоречиво о нем говорящему». Оптинский старец отец Иосиф говорил: «Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная, что надо идти на послушание, сейчас встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь, несколько дней подряд говоря: «полежу еще немножко», то в конце концов просыпаться от его звонка не будешь». Всякий знает это в отношении к будильнику, в отношении же к совести мы это как будто и знаем, но не обращаем на это внимания.
Кроме того, что совесть является нашим обличителем, она в то же время и судия наш неусыпный и неподкупный, как говорит Иоанн Златоуст: «Нет, подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестию смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его». В этом отношении совесть находится в исключительном положении, ибо ведь никто так не знает наших грехов, никто не может следить за нами постоянно, как она, а в то же время мы имеем в себе самих такого блюстителя. В этом отношении совесть есть нечто неоцененное для нашего спасения, она есть некая Божественная искра, без которой не могли бы мы спастись. Совесть - наш судья не только теперь, она и на Страшном суде будет нам первым и самым страшным судиею. Именно потому-то и будет страшен этот суд, что нельзя будет уже оправдаться, нельзя будет сказать, что обвинитель неправ.
Беседа первая
<-назад в раздел
