Двадцатого января профессор Московской Духовной академии протодиакон Андрей Кураев в своем аккаунте в «Живом журнале», касаясь постановления Первого Вселенского Собора о праздновании православной Пасхи, высказался относительно соблюдения святых канонов Церкви:
Для меня в этом расхождении нашей пасхальной практики и решений Собора нет большой проблемы. Поскольку не считаю необходимым для Церкви исполнять все дисциплинарно-канонические решения, когда бы то ни было принятые в ее истории. Веками нарушали – и тем не менее спасались... Но для тех православных, кто готов с бездумной легкостью произносить заклинания «анафема тем, кто нарушает каноны», это серьезная проблема.

Предлагаем вниманию читателей комментарий к этому заявлению.

В данном ответе о. Андрея звучит столь присущий ему гонор и попытка в очередной раз присвоить себе право, которое по благодати в Церкви принадлежало даже не епископам, а людям, достигшим состояния обожения. Позиция о. Андрея – это высокомерное поставление себя над Церковью, что сродни греху Адама. Почему? Потому что и Адам воспринимал Бога и Его заповеди как что-то отдаленное и что-то не столь обязательное. Однако это уже состояние отпадения от Бога, которое завершилось конкретным действием – преступлением заповеди, вкушением запретного плода. Предупреждение Бога о том, что данный поступок приведет к смерти, был прародителями забыт, этим божественным предупреждением пренебрегли. Внутри себя они, возможно, также говорили: «Забрасывай нас своими угрозами (анафемами – в редакции о. Андрея), они для нас не проблема, а проблема для Тебя. Мы можем и хотим стать равными Тебе».

Аналогичное происходит и с каждым человеком, когда он совершает грех. Ему всевозможные увещания и указания на Библию как Божественное Откровение ничего не значат. Он сам мерило своего спасения, а не Бог. И действительно, ведь согрешив, человек не умирает. Он живет, как жил и Адам после совершенного преступления. Однако, по учению святых Отцов Церкви (см. Послание свт. Григория Паламы ко всечестной инокине Ксении о страстях и добродетелях), подлинной смертью для человека является смерть его души – лишение живительной божественной благодати, богооставленность. Грех же вносит в человеческий ум помрачение. Ум лишается способности просвещенно зреть истину. Помраченному уму все представляется в извращенном виде. Грех и страсть не считаются грехом и чем-то плохим и противным Богу, что мешает «жить». В такой горизонтальной плоскости смотрели на веру многие рационалисты.

Что же касается священных канонов Церкви, то хотя человек чаще всего их не исполняет <…>, однако они должны восприниматься верующим человеком не как мертвящая буква, а как «плод, порожденный действием Святаго Духа», который приносит человеку оживляющее дыхание божественной благодати.

Если для о. Андрея спасение и Православная Церковь – это просто «голый король», которого можно «водить за нос» и одевать в любые, какие вздумается его воображению, «мыслимые одежды», то для святых Отцов Церковь Христова – это Тело Христово, сердцем которой является Святый Дух (по словам преп. Иустина (Поповича)). Даже если и где-то нарушались каноны, то люди приносили покаяние и стремились, «не почитая себя достигшими, к почести вышнего звания».  Каноны – это путь к совершенству и ограда от соблазна и греха. Каноны священны, как священно в Церкви все: и ее гимны, и песнопения, и музыка, и священные образы, и архитектура, и ее богослужебные сосуды. И в этом священном месте все имеет свой священный чин и порядок. Священные каноны – это ограда от погибели, а не просто красивое декольте на шее светской барышни, которое можно снять и поменять. В Церкви Христовой решает и действует не человеческий произвол, а Божественная благодать, которая обильно восприемлется благочестивыми подвижниками веры и часто независимо от священного сана (т.н. благодать подвижничества и другие благодатные дары, которые описаны у ап. Павла (см.: 1 Кор.12, 4–11)).

О. Андрею свойственно  не решать поставленные вопросы, а их запутывать и все переворачивать вверх дном. И в вопросе о Пасхалии, как мы видим, происходит то же самое. Вместо того чтобы вспомнить о том, что на тех, кто будет пытаться дерзать менять Пасхалию и месяцеслов (календарь), лежат соборные анафемы и отлучение от Церкви, о. Андрей говорит «о бездумной легкости произносящих заклинания „анафема тем, кто нарушает каноны“».
Но соборные клятвы, выражающие собой голос Божий, вовсе не являются «легкомысленными и бездумными». Данные определения скорее необходимо отнести к словам о. Андрея и его подходу к серьезной проблеме церковной жизни.
Стоит вспомнить, что пресвитер Арий (IV в.) тоже считал «бездумным» наложенное на него Первым Вселенским Собором церковное отлучение за богохульную ересь, однако очень хорошо известен конец его жизни, который описан блаж. Феодоритом в его «Церковной истории». Во время отправления нужды «расселось его чрево, и пал изшед, через что лишился и того и другого – и общения и жизни». А лжепатриарх Мелетий (Метаксакис), насильно насадивший новый стиль в Константинопольской и Александрийской Церквах, умирал в страшных муках и терзаниях совести. Известны и его предсмертные слова: «Я расколол Церковь!».

Источник: «Православный Апологет» (http://apologet.spb.ru)