Другие анимационные видео К. Симоновой см. по ссылке

900 дней и ночей Ленинград боролся с фашистскими захватчиками.

Бойцами были все: и воины, и труженики, и дети, и старики.

На Нюрнбергском процессе весь мир узнал о дневнике Тани Савичевой - о нескольких листочках из блокнота, на которых ребенок неуверенным почерком фиксировал смерть своих родных.


Блокада самым страшным образом вошла в жизнь ленинградских детей. Они привыкли: смерть всегда рядом. Они не боялись ни бомбежек, ни артиллерийских обстрелов.

Одна из девочек записала в своем дневнике: «Сегодня опять бомбят. Снова воют сирены. Взрываются дома... Ну и что?»


В начале июня 1941 года ленинградских школьников и дошкольников, как обычно, стали отправлять на летний отдых в Ленинградскую область, в состав которой тогда входили Псковщина и Новгородчина.

После начала войны ребят и не подумали вывезти с опасной территории.

Более того: 27 июня началась эвакуация детей из Ленинграда, и не куда-нибудь, а прямо навстречу врагу.

Эта «эвакуация» продолжалась до середины июля.

И только во второй половине месяца, когда немцы уже захватили часть районов области, ребятню принялись возвращать обратно в город.

О событиях того страшного лета свидетельствует Людмила Васильевна Пожидаева:
   «Мне было семь лет, когда началась война. В первых числах июля наш детский сад погрузили в телячьи вагоны и повезли в район Новгорода.Па мять сохранила два названия - Демянск и Лычково. Разместили нас в двухэтажном здании школы.
   Однажды, когда мы гуляли во дворе, на улице поднялась невероятная суматоха. Где-то что-то ухало, стрекотало, грохало. Вдруг по улице прогромыхал танк с черно-белыми крестами.
   Увлеченная этим зрелищем, я не заметила, как дети разбежались. Среди грохота чудом услышала, что меня зовет воспитательница. Я отцепляюсь от забора и бегу к ней. Слышу за спиной нарастающий свист. Земля подо мной вздрогнула, затем меня подняло вверх на горячей воздушной подушке и сильно ударило о стену дома. Потом взрывной волной поволокло по гравию двора, чулком снимая с меня кожу».



   «Много лет спустя узнала, - продолжает Людмила Васильевна, - что нас отбил у немцев истребительный отряд. Затем была железнодорожная станция Лычково, верхняя полка в вагоне, засохшие кровавые бинты. Весь вагон пропах кровью. И вообще, стоял невыносимый смрад, поскольку ночных горшков не было. Пить детям практически не давали из-за отсутствия воды. Ко всем прочим бедам эшелон постоянно бомбили...
   Во время налетов поезд либо мчался вперед, подавая непрерывный гудок, либо резко останавливался. И тогда те, кто был способен, выпрыгивали из вагонов и разбегались...
   Дальше вообще ничего невозможно объяснить - только одни вопросы. Почему нас, раненых детей, высадили из вагонов? Был ли это налет или какие-то другие обстоятельства? Только вдруг поезд стал тихо от нас уходить. Все уехали, а небольшая группа детей, которые не могли передвигаться самостоятельно, осталась под откосом.
   Полураздетые, голодные, беспомощные, без взрослых, мы от перепуга орали до изнеможения. Потом, как котята, сбились в одну кучу. Вдруг, именно вдруг, кто-то стал выхватывать нас из нашей дрожащей кучи и бегом уносить с поля.
   Теперь, спустя десятилетия, я полагаю, что мы были спасены одной из отступавших частей Красной армии, которая случайно наткнулась на нас.
   Через некоторое время я вновь оказалась в Ленинграде. В городе было еще спокойно: не стреляли, не бомбили».

Однако, как написала еще одна блокадница, некогда «эвакуированная» навстречу врагу, в июле 1941-го для ленинградских детей были еще «цветочки», «ягодки» пошли позднее...


...Такими словами начала свой рассказ, записанный на магнитофонную ленту, Зарема Евгеньевна Ивченко. Она сразу ответила тем, кто утверждает: малыши ничего не могут помнить о блокаде Ленинграда.

Так вот, Зарема Евгеньевна помнит все. Причем в ее рассказе есть детали, которые не встретишь в исторической и мемуарной литературе.

Зарема Евгеньевна говорит, что их семья приехала в Ленинград 25 августа 1941 года из местечка Териоки (современный Зеленогорск) чуть ли не на последнем поезде - к городку уже подходили финны.  В Ленинграде семью разместили вместе с другими иногородними на эвакопункте. Вскоре наступили холода, пришел голод...

У беженцев не было теплой одежды и вообще каких-либо вещей, кроме тех, в которых они покинули родной дом, не говоря уж о запасах питания.


Эвакуированные в Ленинград люди стали умирать первыми - данный факт зафиксирован в документах.

Вообще, от лишений погибали в первую очередь дети. Поэтому их и решили распределить по детским домам, которые хоть как-то снабжались продуктами.

Пребывание в детдоме особенно четко запомнилось Зареме Евгеньевне:
   «В детском доме мы работали. Мы делали витамины из еловых веток. В коридоре стоял огромный длинный стол, в центре которого находился желоб. Каждому из детей давали ступочки, и мы выдавливали из веток и иголок сок. Работали после завтрака и до обеда. За это время у нас собиралось полведра сока из лапника.
   Мы также выступали в госпиталях. Но вскоре это прекратилось, потому что раненые, услышав, как мы, худые, изможденные, читали стихи и пели трогательные песни, начинали плакать, срывать бинты и рваться в бой...


   Помню, как немцы сбрасывали с самолетов листовки с такими частушками:
"Ленинградские матрешки, вы не бойтеся бомбежки.
Мы не будем вас бомбить - будем голодом морить!"...
   Между тем, артобстрелы и бомбежки были постоянно. Но мы их действительно очень скоро перестали бояться - не ходили в укрытие.
   А вот голод... Голод страшный был и доводил людей до сумасшествия.
   Когда мы еще ходили в бомбоубежище, воспитательница всегда держала меня за руку. Кость у меня широкая, поэтому я казалась пухленькой. Меня даже пончиком прозвали. Так вот, воспитательница боялась, как бы меня не украли. В городе была охота на детей...
   Очень много ребят умирало. Поскольку взрослых в детдоме работало мало, мы сами выносили трупики во двор. Поначалу жалели умерших, плакали. Однако со временем привыкли к мертвым. Уже никаких истерик не было. Выносили во двор и просто говорили: "Юрочка умер. Валечка умерла..."».



В этом очерке приведено всего лишь несколько трагических ситуаций из жизни детей блокадного Ленинграда. А ведь ежедневно в городе происходили тысячи трагедий.

И ленинградские дети и подростки так же, как и взрослые, защищали город в меру своих сил.

Семилетний блокадный мальчик Юра постоянно нес дежурство на крыше дома вместе со своей матерью. Сбрасывал вниз зажигательные бомбы. Спрашиваю теперь у него, взрослого:
- Как? Ведь щипцы были, наверное, ростом с вас!
- А, ничего. Мама сделала приспособление. Привязала щипцы ко мне покрепче - и я ими «зажигалки» сбрасывал. Тяжело было, но справлялся.

Что же говорить о ребятах постарше?! Еще до начала блокады они выполняли работу, необходимую для фронта и обороны города. Собирали пустые бутылки для зажигательной смеси. Как известно, от этих «бутылок» горели немецкие танки. Также ребята помогали взрослым смазывать на чердаках деревянные перекрытия огнеупорным составом. О работе ленинградских подростков на заводах написано много.

Приведу только одно признание блокадной труженицы, которой в войну было 14 лет:
   «Я не потушила ни одной зажигалки и даже ни разу не поднималась на крышу, потому что постоянно находилась в цехе. Работали наравне со взрослыми. Поспишь немного - и опять к станку».



Следует отметить, что промышленные предприятия города снабжали оружием и боеприпасами не только Ленинградский фронт, но и отправляли свою продукцию на другие фронты.

Зоркие глаза мальчишек и девчонок выследили немало немецких диверсантов. Это тоже факт.

Осенью 1942 и 1943 годов чуть ли не все школьники выезжали в окрестности города на колхозные поля для сбора урожая, благодаря чему не повторилась ситуация с голодом зимы 1941-1942-го годов...

Источник: Редакционная почта