Вторник, 19 Марта 2024 г.
Духовная мудрость

свт.Серафим о Православии
Свято и неукоснительно храните нашу православную веру как в ее канонах, так и в ее догматах. Приспосабливайте не веру к своей жизни, а свою жизнь — к вере. От истинно православной веры черпайте все свое счастье.
Свт. Серафим (Соболев) о христианской жизни

Прп.Паисий о "неведении"+

Наступают тяжелые времена, нас ждут большие испытания. Христиане перенесут великое гонение. Между тем, очевидно, что люди даже не понимают того, что мы уже переживаем знамения последних времен, что печать антихриста становится реальностью. Словно ничего не происходит. Поэтому Священное Писание говорит, что прельстятся и избранные.

Прп. Паисий Святогорец

Свт.Феофан о власти
Всякое послушание и покорность властям, которые правят не по Богу, есть подготовка нашей души к приходу антихриста и непротивление ему, вольное или невольное. Это ложные небогоугодные послушание и покорность, которые ведут в погибель.
Свт. Феофан об отношении к власти

Прп.Паисий о диктатуре

Некоторые европейцы выразили протест, потому что они боятся всемирной диктатуры. А мы, православные, противодействуем этому потому, что не хотим антихриста. И диктатуры, конечно, тоже не хотим. Нас ждут серьезные события, но долго они не продержатся. Как Православие якобы «исчезло» при коммунизме, так оно «исчезнет» и сейчас.

Прп. Паисий Святогорец об электронном концлагере

свт.Феофан о политике
Нужно воздвигнуть дух Православия в себе самих и объединиться в восстании против всякого образа мыслей, несогласного с ним. Только этим одним отразим мы врагов Христа, как отразили политическую коалицию врагов нашего Отечества.
Святитель Феофан Затворник

В кулуарах

Вакцинация от коронавируса - спасение или ловушка?
Можно ли говорить о том, что в ближайшем будущем мы можем забыть о коронокризисе? На этот и другие вопросы отвечает Пламен Пасков. При этом он рассказал, что мировая элита не собирается прекращать коронабесие вплоть до 2025 года. Также Пламен Пасков поделился своим мнением о том, является ли вакцинация от коронавируса спасением для людей или это ловушка для них...

Без Бога ни до порога
Предлагаем вашему вниманию выпуск программы «ДУШЕВНАЯ БЕСЕДА» с Константином Душеновым, в котором затрагиваются важные проблемы. Зачем Бог попускает нам скорби? Правда ли, что Русские Цари никогда не присягали на верность Российскому престолу, а только свидетельствовали о своей верности Господу Богу, когда в чине Коронации читали вслух Символ Веры? Правда ли, что книги митрополита Иоанна (Снычева) писал Константин Душенов?

Кремль окончательно порвал с западом
Предлагаем вашему вниманию полную версиюпрограммы «ДУШЕНОВ. ПРЯМАЯ РЕЧЬ». Выпуск №26. Правда ли, что до российской политической элиты наконец-то дошло, что нам с Западом не по пути? Правда ли, что в России уже 7 лет идёт тихая революция сверху? Какое место в русской геополитике занимает Кавказ? Почему одни люди и народы более религиозны, чем другие?

Документы
читать дальше...

Корреспонденция
читать дальше...



Архимандрит Мелхиседек Артюхин
Громкая читка (окончание) 26.11.2020
Громкая читка (окончание)
Послесловие к читке 

На веранде зажегся свет. Это Гриша позаботился. Мы подходили к Ионе Марковичу, благодарили. А он не мог понять, за что мы его благодарим, за чтение или за угощение. Но мы дружно уверяли, что и за то и за другое.   Очень довольный Елизар, прихватив в дорогу баклажку, налитую Гришей, обнимал Иону Марковича:  

- Ваня! От всего сердца, от души, от всей печёнки, от всей селезёнки! От мочевого пузыря! Да, Ваня, прошиб! Жить захотелось! Гриша!Салют! 

Ушёл. Ушёл и Пётр Николаевич. Владимир Фёдорович, проводив его, сказал: 

- Ваня, я бы так тебе посоветовал с повестью поступить, да это и всем нам надо. Пусть полежит.  Она сейчас горячая, надо остыть. Сейчас всё тебе в ней дорого. Ещё бы - дитя новорождённое. Отойди от неё, займись другим. А потом достань и читай как чужую. И сам увидишь, где убавить, где прибавить. 

Виновник торжества выпивал и благодарил. И вскоре исчез, оставив нас на Гришу.. 

- Отлично, отлично, - говорил критик Веня. - Как написал Саня Вампилов: «Побольше бы таких собраний, - говорили довольные трудящиеся». - Веня уже перешёл на фрукты. 

Гриша, видно было, тоже был доволен. Персонально подскочил к Владимиру Фёдоровичу, спрашивая, не нужно ли ещё чего-нибудь. 

- Нет, что ты, - мы же не в два пуза едим. Слушай, Гриша, а когда у вас первая зелень? 

- Где-то к середине-концу марта. 

- Ну что, - спросил я Гришу, - набралось на рецензию? 

- Не только. Расшифрую записи, перегоню на машинку, разошлю по адресам для вычитки, для ещё дополнений, будем издавать книгу об Ионе Марковиче, всё вставим. - И предложил: - Может быть, и вы что-то скажете на магнитофон?  

- Скажи, скажи, - подбодрил Владимир Фёдорович. 

- Включаю. 

- Скажу, что такие обращения к детству - это традиция русской, да и вообще мировой,  литературы. «История Тома Джонса, найдёныша», «Дети подземелья» Короленко…   

- Традиция, да! - поддержал тут же подскочивший Веня, - но Иона Маркович её новаторски осовременил. Что я и сказал в выступлении. Новаторство традиции! Есть предложение, нет возражений? Ѓриша, записывает?    

- Грюндиг! - похвалился Гриша.  

- Отметь особо: это новаторский прорыв старшего поколения, когда реализм изображаемого погружается в подсознание, когда в контексте ощущается мощь подтекста и - внимание - новая реальность современной прозы и критики – веяние надтекста. Понял? - победно спросил он меня. 

- Как не понять, я счастлив, что живу с тобой в одно время. 

- Именно! За нами будущее. Старшее поколение ощущает накат волны, идущей на смену молодёжи и начинает ей подражать. 

- Волне или молодёжи? - не утерпел я спросить. 

- Будем дружить! - возгласил Веня. -  Да, Гриша, не выключай. Три-четыре! В новом произведении звучит такая лирическая ноточка, ниточка такая, которая превращается в лейтмотив звучания, нить эта не нить Ариадны, вошедшая в бытовой фольклор, а блестяще найденная автором путеводная нить высокого искусства… Так, Гриша, я уже мысленно пишу предислуху к твоему сборнику.  

Драмодел Яша делился своей проблемой: 

- Запиши, Гриша: У нас всё Москва и Москва, везде Москва. Шагу без неё не ступи. С этой московской зависимостью литература и кино в СССР тормозятся.  

- Как это? - не выдержал я, в данном случае представитель московского издательства. 

- Но всё же каждую позицию приходится утверждать: в издании книг шагу не ступишь без Комитета по печати, отдела координации, а кино? У меня на студиях страны идут фильмы. И все их, все! - взвизгнул он, - надо визировать в Госкино. А там ещё те зубры сидят. «Почему это у него сразу несколько лент?» Да потому, - пафосно произнёс Яша, - потому, что они нужны, актуальны, сверхархиважны, как сказал бы Ленин, утверждавший, что из всех искусств для нас, писатели не обижайтесь, из всех искусств важнейшим является кино. А в Госкино, уж где-где, казалось бы, идёт глушение инициативы снизу. А, уже сразу скажу, театр! Тут вообще безпредел - опять же утверждение, сдача каждой постановки начальству.  

- И правильно, - утвердил всезнающий Веня. - Нужна не такая цензура, но нравственная! Издевательство над классикой постоянно. Ни кино, ни театр, ни телеящик без написанного  писателем шагу не ступят. Всегда в начале слово, в основе всего. Это даже и в Библии есть, почитайте. Но это слово в театре интерпретируется. Вдумайтесь, какое слово: интерпретация. 

- Интертрепация. - Это я вставил. 

- Да. - Веня или притворился глухим, или в самом деле не заметил сарказма.  - А вот есть явление, появился на Южном Урале драматург Скворцов. Константин. Дивное дело - пишет в традициях и народной, и античной драмы. Его ставят. И люди смотрят. В Челябинске пьеса о Златоустинских мастерах «Отечество мы не меняем». Замечательно! Я видел на декаде культуры. А ставить извращённую классику - дело неумное. Вот Таганка, Любимов, Высоцкий. Вот Пугачёв, Хлопуша, крик, надрыв, где тут Есенин? Тут Любимов.  А с другой стороны - Гельман, Мишарин, тринадцатый председатель, проблемы производства в свете морального кодекса. Авторы есть - театра нет. 

- А чего ты про Скворцова? 

- Его переврать нельзя. Попробуйте Софокла «Антигону» или «Ифигению в Авлиде» прочесть, выдёргивая куски, собьётесь со смысла.  

- Наливаю! - воскликнул Гриша.  

Мы, немногие оставшиеся, дружно выпили и отвальную, и стремянную, и закурганную. Но одержать победу над винно-коньячными запасами Ионы Марковича и закусками при них, мы оказались не в силах. 

И, как пишут журналисты о свершениях тружеников народного хозяйства, усталые, но довольные, мы возвращались. 

- Давай продышимся, - сказал Владимир Фёдорович. Мы пошли вокруг Дома творчества. - Знаешь, почему у них не будет литературы? Обратил внимание в начале, сколько всего, когда он приехал в деревню, оставалось еды у дедушки и бабушки? 

- Ещё бы!  

- Вот, ты сразу понял. Я Гришу спросил неспроста. Если появилась после зимы зелень, если до неё дожили, значит, выжили. Пестики, сивериха на ёлках, свечечки на соснах, там дикий лук, кисленка-щавель, это же всё съедобно, тебе ли объяснять? Они того, что мы испытывали, не испытали. Не пережили. Два мешка кукурузы! Мешок муки! Бутыль масла! Может, они Никите и посоветовали кукурузу сажать. О, Русь, себя не кукурузь! Кто это написал, не знаешь? Неплохо, да? Кукурузу - в Сиракузы, кукуруза - нам обуза. - Мы уже завершали круг.  Уже поднялись на крыльцо. Он взялся за дверную ручку. - У нас за четыре мешка сорной пшеницы посадили. Да, подлинный случай. - Он засмеялся вдруг: - Ну, Петя, орёл! Фантомас разбушевался. А ему уже терять нечего. Его и генералитет поэтому не прерывал. 

- Почему? 

- Ты не знаешь? 

- Что именно? 

- Рак. Неоперабельный. 

- Нет, - растерянно сказал я. - Не знал. 

- Да-а. - Он помолчал. - А у тебя как, идёт дело? Только честно. 

- Честно: никак.  

Мне даже стало легче, что я признался. А куда денешься, он же мне помог приехать в Дом творчества. А творчества никакого. Не оправдал доверия. Жену туфель лишил. 

От дальнейшего объяснения меня избавила парочка, выходящая из корпуса на вечерний моцион: Серёга и Ганна-Жанна. Рыже-огненная, она прямо вестибюль осветила. Их пародист Петя прозвал Пара-цвай. Владимир Фёдорович поспешно ушёл. Серёга меня представил.  

- Ты с обсуждения? И как там? Всё гениально? - И не давая ответить, продолжал: -  Я тоже хотел пойти, а потом спрашиваю Жанну: тебя позвали? Она: нет. Ну, друзья мои, я не азиат, без дамы не пойду. А идти просить? Ну, такое не для нас, друзья мои. Это не апломб, а, если хотите, этикет. Да, Жанночка? - Жанна неопределённо хмыкнула. - Жанна, ты ему, - это он обо мне, - потом расскажи о том, как всё было с Рубцовым. - И уже для меня добавил: - Жанна с ними была знакома. И с этой, Дербиной, которая задушила, и с Колей. С Колей-то мы корешили, я тебе рассказывал. Так я и с Володей Фирсовым, с Геной Серебряковым, с Володей Цыбиным заединщики, на страже родины. Они не этот Евтух, который всегда на баррикадах. То в одну сторону постреляет, то в другую. 

-  Ты и с Пушкиным на дружеской ноге, - насмешливо сказала Жанна. 

То есть использовал меня Серёжа, чтобы перед Жанной-Ганной выхвалиться. Никто его на читку не звал, и с Рубцовым вряд ли он корешил. Сейчас у Рубцова столько друзей развелось. А при жизни часто и переночевать было негде.  

У меня в номере был мне подарок: на полу спал Сашок. На столе записка, закрывающая налитый до половины стакан: «Употреби». 

Надо и мне собираться 

Утром записка осталась, но прикрывала она уже не половину, а четверть стакана. То есть, как ни рано я встал, Сашок встал ещё раньше, отхлебнул, опохмелился и двинул на свои труды. Или, скорее, стеснялся за своё вторжение. 

И опять мы бежали к морю. Уже сверху рубашек пришлось надеть свитера. На берегу торопились свершить обряд погружения, скорее одеться и обратно.    Зрителей не было.  Быстро одевались. 

 - Борода моя, бородка, до чего ты довела, - шутил Владимир Фёдорович о моей небритости, - говорили раньше: щётка, говорят теперь: метла. Правильно делаешь, от неё теплее. Скоро зима. А летом прохладнее. 

- Дедушки же с бородами были. Потом на время прервалось, отец брился. А мне надо семейную традицию возрождать. Да и говорят же: мужчина без бороды все равно, что женщина с бородой. Или ещё: Поцелуй без бороды, что яйцо без соли. 

- Без карломарксовой? - засмеялся Владимир Фёдорович. - У ленинской бородки всех бы женщин увёл. - И обратился к прибою: - Эх море-морюшко: завтра у меня последний разочек. - Раньше тебя приехали, раньше уедем. Без меня побежишь? 

- Но, когда меня не было, вы же бегали сюда? 

- А как же. Но с тобой повеселее было. Побежишь в одиночку? 

- Как прикажете. 

- Беги! И за меня тоже искупнись. 

Назавтра мы его провожали.  Вывалил весь корпус. Соизволило и начальство. Петр Николаевич вышел, Веня отметился, конечно, Серёга и Жанна, пара-цвай, вышли на крыльцо. С ними уже часто и драматург Яша гулял, был тут же. Владимир Фёдорович отвёл меня в сторону. 

- Всё-таки я доцарапал повесть. Назвал «Ночь после выпуска», нормально? Выкинули молодняк в жизнь, а жизни не научили. Хотел вам с Наташей вслух прочитать, не получилось. Теперь, без паузы, сажусь за следующую. «Четыре мешка сорной пшеницы» назову. Нормально? Ты не переживай, что мало сделал.  

- Да вроде уже пошло, - доложил я. 

- Никуда оно не денется, - подбодрил наставник. - Ты тут, по крайней мере, увидел цеховое содружество. Увидел? Понял, что его нет? И не надо. Каждый за себя, а все вместе за литературу. 

- А литература за народ? 

- Хорошо бы! Да, видишь, пока не получается. А как получится, если за поэзию считают рифмованную борьбу за мир да всякие параболы, а за прозу разоблачение культа личности. Смелые! Оказывается, сказать элементарную правду - это смелость. А критики смелые от того, что требуют от писателей смелости.  

Наталии Григорьевне принесли цветы. 

Подошла литфондовская машина. Они погрузились и уехали. И мне очень захотелось уехать. Прямо сейчас: опустел для меня Дом творчества, осиротела тропа к морю. Но подошёл, взял под руку меня Петр Николаевич: 

- Мне Володя велел тебя опекать. Пойдём выпьем. 

- А можно нет? Но я могу рядом постоять. 

- На нет и суда нет. Можно. Проверку на вшивость ты прошёл. Иди, садись, трудись. Ничего нам, брат ты мой, не остаётся. Давай пройдёмся. Я ведь нынче последний раз приехал, прощаться приехал. С Ялтой. Мы каждый год приезжали с Настей, а нынче, братишечка, я впервые один. И везде хожу, и везде слёзы лью. Тут были с Настей, тут посидели, тут я её огорчил, эту лавочку она любила, вязала тут мне каждую осень носки шерстяные, вот я и хожу от её заботы, хотя ноги стреляные. Везде Настя. На меня, как её похоронил, ещё на поминках нашествие началось.  Много же вдов, знакомых её много, все по новой стали невесты. «Мы будем приходить, составим график», – это подруги её. А одну, ещё совсем удалая, особенно наваливают. Ну, уж нет, они все вместе взятые, мизинца её не стоят. Вот, - он достал из нагрудного кармана фотографию. - А глаза, видишь, какие глаза: чувствовала. Эх, милая! Как бы я тебе после этого отчитался при встрече? Что на твою кухню другую допустил? Чтоб мне рубахи не ты стирала? - Он убрал фотографию. - Мне бы тяжелей было, если б я первый отстрелялся, её опечалил. А так, всё по-Божески. 

Мы прошли по аллее до конца, вернулись. Ещё раз прошли. 

- Так и мы гуляли. «Петя, - она говорит, - какой воздух». Вот и я приехал в память о ней подышать. Да перед смертью не надышишься. 

Мы присели на «Настину скамью». 

- Русские у нас везде ущемлены, - сказал он. - Шолохов Брежневу написал о засилии космополитов в кино и литературе, о псевдонимистах, от фамилий отцов ради выгоды отказавшихся. Об издевательстве в кино над русской историей. И что? И тот умудрился написать резолюцию: «Разъясните товарищу Шолохову, что в СССР нет опасности для русского искусства». Хвалю Брежнева: Лёня-Лёня, а в главном он оказался близоруким. Что удивляться: всегда в России царь-батюшка хорош, бояре плохи. И пошли тут всякие Солженицыны, сам-то он очень Никите угодил, тот Сталину мстил, да расплодились рифмачи, которым, кому ни служить, лишь бы честь и поклонение да валюта.  Давно ли прошло столетие Ленина, уж сколько на эту тему было анекдотов. И никакого ему в них народного почтения. Выпустили юбилейный рубль-монету, тут же: «Скинемся по лысому?» Или, алкаш достаёт монету, Ильичу говорит: «У меня не мавзолей, не залежишься». А наши строчкогоны везде наварят. У Вознесенского такой прямо надрыв: ах, уберите Ленина с денег: он для сердца, он для знамён. А про школу Лонжюмо, где готовили террористов, учили убивать, сочинил полную дикость: что русская эмиграция - это Россия, а в самой России среди «великодержавных харь проезжает глава эмиграции - царь». А дальше слушай: «России сердце само билось в городе с дальним именем - Лонжюмо». Вообще - полный кощунник: «Чайка - плавки Бога». Это уже такая мерзость. Рождественский шаги к мавзолею считал, тоже на поэму насчитал. Коротич, и этот поэму настрогал про дополнительный том собрания сочинений. Срам! Сулейменов тоже отметился, но он Ленина сделал тюрком, своим угодил. Все на премии рассчитывали. Иначе-то бы чего ради надрывались? И выскребли. Могут. Евтушенко, вообще, без передышки молотил всякие «Братские ГЭС», где египетская пирамида говорит с плотиной электростанции, да «Казанский университет», где Володя Ульянов занятия срывал. Противно всё это. А они в фаворе. А молодежь смотрит: вот на кого надо равняться, вот они где, успешные. А это всё ширпотреб.  Есть же Горбовский, Костров, Куняев, Передреев, Старшинов, Кузнецов. Лёша Решетов в Перми. Поэты! И поэты в прозе сильные: Юра Казаков, Юра Куранов, Женя Носов, два Виктора: Лихоносов, Потанин. 

Пётр Николаевич опёрся о скамью и встал: 

- Вишь, какую тебе лекцию закатил. Люблю поэзию. Сам в молодости грешил. Но понял, что пишу хуже классиков. Хватило ума. - Мы как-то невольно вновь пошли по кругу. - Послушали мы национального классика, а мы кто? Мы, русские? Мы национальные или нет? Нет, мы - советские. Вот Иона, уже у него и подстрочник готов. То есть у него в республике выйдет повесть на их языке и на русском языке. И напишут сценарий, и кино снимут, и сделают театральную постановку. И Москва его издаст, и книгой, и в журнале. И в роман-газете. И за всё заплатят ему по высшей шкале. Разве так есть у русских? Этот главный наш, ему я  на Читке не угодил, меня потом успокаивал: нужен класс богатых, они будут меценатами, покровителями. Новые Морозовы и Савы Мамонтовы нужны. Богатые богатеют за счёт роста бедности. - Он остановился. - Всё, хватит. Заболтал я тебя. 

К любимой сосне 

Очень тяжело было пожимать его руку. Но он так бодро и сильно стиснул мою ладонь, так крепко хлопнул по плечу, что я постарался не унывать. Договорились, что сядем на обеде за одним столом. То есть он сядет на место Владимира Фёдоровича. 

Я пошел было в номер, но понял, что, хотя наконец-то моя работа пошла-поехала, сразу сейчас, после их отъезда и разговора с Петром Николаевичем, сесть за неё не смогу. 

И пошагал я в гору к своей любимой сосне.  

И пришагал. 

И закарабкался повыше. Утвердился в развилке сучьев, как в кресле, расселся в нём и озирал свои владения, как полновластный хозяин. Вот там были в винных подвалах, там сидели, пили «марганцовку», там, за зеленью прибрежного парка, берег, на который прибегали каждое утро.  Там кафе «Ореанда», там причал, туда дом Чехова, а туда, я обратил взгляд на горы, к северу, семья моя, Москва, а восточнее родина - Вятка. Только её воздухом можно надышаться. Хотя и в Ялте он неплох. 

Так бы и уснул в этом кресле-качалке, да ведь не обезьяна, свалиться можно.    

На обеде ко мне подсадили не только Петра Николаевича, но и Серёгу с Жанной. Об этом просила меня Соня. Пожурила, что не принёс ей вещи для стирки. Мы говорили легко, как брат и сестра. Заметила, что я сейчас гораздо лучше выгляжу, чем при заезде.  Сказала, что сейчас у неё на работе Оля и что Оля сделала для меня маленький подарочек. Я проводил её к её столу. 

– Соня, извините меня, я слово одно замолвлю за Сашу. Я к нему пригляделся, он очень порядочный. Мелочи не в счёт. Буду говорить напрямик. Он вас любит. Да-да, не перебивайте. Знаю, что вам вернуться на север одной, с дочерью, трудно. А с хорошим мужем очень даже прилично. 

Соня смущенно засмеялась: 

- Ничего себе, поворотик сюжетика. Я и не говорю, что Саша плохой. Тут его избаловали. 

-  Соня, он может быть верным. Если мужчину любят искренне, он на сторону не пойдёт. 

Олечка подбежала и не дала закончить разговор. Я только и успел сказать: 

- Олечка вся в него.  

Соня даже вспыхнула.  Оля мне подарила шишку, превращённую в симпатичного ёжика. Сказала, чтобы я отвёз его своей Катечке.    

Но самое-самое главное: работа моя понеслась, вот что! Это было так освежающе и так успокоилась душа, что я писал с огромной скоростью, только и боясь, чтоб что-то не помешало. Бежал на завтрак-обед-ужин пораньше, быстро поглощал еду, не понимая, что ем, быстро убегал, обегая стороной мужской клуб. Даже раз столкнулся с Соней и не сразу узнал: был занят мыслями о работе. Да, дождался, заработал счастье работы страданиями. И тут скажи мне даже, что меня зовёт к себе в шатёр шамаханская царица, я бы и от царицы отмахнулся. Ни одной странички ни на какую царицу не променяю.  

Да, но времени уже не оставалось. Прибежал в одиночестве утром к морю - холодища!  Неспокойно синее море. Окунулся за себя, проплыл. Выскочил. Но надо же и за учителя. А за него побольше надо. Заплыл, выплыл, трясусь. Простыл. 

И резко затемпературил.  В последнее утро прощального погружения исполнить не смог. На завтрак не пошёл. Конечно, сразу пришла Соня, потом медсестра, врач. Оставляли, продляли срок, но я не поддался на уговоры. 

И назавтра уехал в Симферополь. А там на поезд. Билет на это число у меня был куплен заранее.   





          

           

Поделиться новостью в соц сетях:

...<-назад в раздел

Видео



Документы

Законопроект об отобрании детей «экспресс-судами» - угроза институту семьи

10 июля 2020 года в Государственную думу РФ внесен проект федерального закона №986 679−7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее - законопроект). Законопроект направлен на изменение порядка отобрания ребенка у родителей (иных лиц, на попечении которых находится ребенок).


Аналитическая справка по законопроекту № 1027750-7. «О внесении изменений в Федеральный закон «Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации»

30 сентября 2020 года в Государственную Думу РФ внесен проект федерального закона № 1027750-7 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации»» (https://sozd.duma.gov.ru/bill/1027750-7). 21 октября он был оперативно рассмотрен и принят в первом чтении, представить поправки к законопроекту предложено до 30.10.2020 г.


Аналитическая справка по Приказу Минпросвещения России N 373

31 июля 2020 года Минпросвещения России издало Приказ N 373 «Об утверждении Порядка организации и осуществления образовательной деятельности по основным общеобразовательным программам - образовательным программам дошкольного образования», который вступает в силу с 1 января 2021 года. Сам данный Порядок организации и осуществления образовательной деятельности по основным общеобразовательным программам...


<<      
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
Фотогалерея
Полезно почитать

Правда об Иоанне Грозном, которую стараются умолчать

29 (16) января 473 года венчание на царство Ивана IV Грозного... Столетиями на Западе, а также в России в среде оппозиционной прозападной интеллигенции создавался и создаётся образ Ивана Грозного как жестокого деспотичного правителя, который утопил свой народ и страну в крови.


Новый год как символ

Казалось бы, какая разница в том, встречать Новый год по старому календарю или по новому, это ведь простая условность? Да и весь мiр празднует Новый год по-научному. Однако в этом вопросе есть много важных аспектов.


Тайны и загадки об Илье Муромце

В 1988 году Межведомственная комиссия провела исследование мощей Преподобного Ильи Муромца. Результаты оказались поразительными. Это был сильный мужчина, умерший в возрасте 45-55 лет, высокого роста – 177 см. Дело в том, что в XII веке, когда жил Илья, такой человек считался довольно высоким, потому что средний рост мужчины составлял 165 см.


Архимандрит Мелхиседек (Артюхин)
Rambler's Top100